Бунт нерешительных
«ДН»
НА ЭТОЙ неделе исполняется три десятка лет последней попытке сохранения союзного государства, предпринятой рядом членов Политбюро компартии, пошедших, фактически, на государственный переворот, однако, в итоге испугавшихся брать на себя ответственность за кровь. Впрочем, даже если бы они были более решительными, и пошли на аресты или ликвидацию лидеров СССР и РСФСР, это вряд ли сильно изменило бы историю. Приговор советской стране вынесли не Горбачев или Ельцин, а развал экономики и идеологическая девальвация, ставшие естественным следствием тупиковости плановой модели «классического марксизма-ленинизма». Августовский путч вместо сохранения СССР, фактически, поставил крест на последней надежде на либеральную трансформацию его системы в рамках горбачевской «перестройки». После того, как самый либеральный, советский парламент (Верховный совет) встал на сторону Ельцина, возглавившего сопротивление альянсу консерваторов в компартии и силовиков, у Горбачева просто не осталось сил, на которые он мог бы положиться. Руководство армии, КГБ и МВД открыто предало первого и последнего президента СССР, с ними был и глава правительства, и собственный вице-президент. Силы, открыто выступившие против них, группировались вокруг Ельцина, даже более открытого оппонента Горбачева. Победив в схватке, российский лидер одновременно отодвинул от реальной власти и президента СССР, который, вернувшись из Фороса, оказался никому не нужен…
В марте этого года «ДН» уже обращалась к теме распада СССР в связи с 90-летием Михаила Горбачева, «первого и последнего» президента на 1/6 части суши, пришедшего при оглушительной народной поддержке и ушедшего в гробовой тишине. Основной проблемой для советского лидера, для советских элит вообще, была не политика, не война в Афганистане, не Холодная война, даже не националистические выступления на окраинах, а коллапс экономической системы. В 60-70-е годы СССР упустил возможность выйти за рамки тупиковой «плановой модели социалистической экономики», которая не позволяла стране усиленно развивать не только техническую сторону, но и социальную, за счет искусственной заслонки для создания среднего класса.
Не создав предпринимателей, имущих собственников, которые обычно выступают становым хребтом стабильности политической системы, коммунистические лидеры старались максимально сохранить ситуацию, в которой все население страны экономически зависело бы от государства, поскольку это сохраняло бы монополию КПСС на власть. Когда в 80-е годы Горбачев вроде бы дал послабления и открыл ворота для «кооперативов», на самом деле было уже поздно. Во второй половине последнего десятилетия существования СССР вопрос стоял не о созидании более сложных и жизнеспособных моделей социально-экономического развития страны, а о банальной борьбе с голодом. Дети этого времени лучше помнят тысячные очереди, которым отпускали «по булке в одни руки», чем задорную, хоть и пошлую комедию «Частный детектив, или Операция «Кооперация» про счастливое будущее советских предпринимателей.
Даже проголосовав на всесоюзном референдуме за сохранение СССР, советский гражданин остался оттеснен от принятия политических решений, а потому стал, во многом, просто статистом. Политически активные жители Москвы и Ленинграда, первоначально приветствовавшие приход Горбачева, естественно, не были в восторге от тех, кто пытался затянуть их обратно в удушающие перспективы голода и перманентного дефицита. Их массовые акции и поддержка противников ГКЧП в итоге и решили дело в пользу Ельцина: путчисты испугались отдать финальный приказ о штурме Белого дома, где укрепились их визави, и отступили. Генералы Лебедь и Ачалов не стали военными диктаторами, а члены ГКЧП, проведшие провальную пресс-конференцию, на которой не смогли унять дрожь в руках и языках, пошли на попятную и поехали на переговоры с отстраненным ими же Горбачевым. Но тот вернулся в Москву не с испугавшимися последствий путчистами, а с заместителем Ельцина – Руцким. Кстати, что замечено многими: когда в 1993 году в похожей ситуации (с засевшей с Белом доме оппозицией) столкнется сам Ельцин, он отдаст приказ на расстрел правительственного здания в центре Москвы, несмотря ни на какие сантименты. Горбачев же, вернувшись в Москву поедет в больницу с Раисой Максимовной, вместо того, чтобы возвращать в свои руки рычаги контроля над ситуацией в стране.
Таким образом, если Горбачев продемонстрировал «слабость» в том, чтобы устранить своих конкурентов, а его оппоненты – в том, чтобы проливать ради этого кровь мирных жителей, то Ельцин не постеснялся ни того, ни другого. Точно также как и почти все остальные постсоветские лидеры, которым бросали вызов оппозиция или конкуренты. С другой стороны, благодаря тому, что в дни путча не пролилась большая кровь, почти все участники заговора выжили (кроме тех, кто аккуратно застрелился сам), и смогли стать свидетелями всего того, чего старались избежать. И если в их жизни оставались потом какие-то сожаления, то незамаранность в большой крови точно не одно из них. Потому что даже нейтрализуй они и Ельцина, как Горбачева, это привело бы лишь к тому же самому – что кризис экономики пришлось решать людям, которые вряд ли понимали вообще, что такое рыночная экономика. И речь бы шла даже не о кризисе, а о банальном голоде, с которым центральная Россия столкнулась бы еще быстрее. И не факт, что в этом случае она получила бы «ножки Буша», а не ела бы траву.
Те, кто попытался спасти СССР 30 лет назад, вряд ли признавали, что были обречены изначально, и уж точно никто из них не признал себя виновным в «измене родине» (что им инкриминировалось изначально). Благодаря амнистии и распаду СССР, они вышли на свободу (кроме, опять же, не доживших до суда), но навсегда утратили влияние и возможности. То же, что они были живыми свидетелями распада союза, можно назвать самым тяжелым для них наказанием. Поражение ГКЧП должно остаться важным историческим уроком, смысл которого в том, что никакие чрезвычайные меры не заменят своевременного построения свободной конкурентной экономики и развитого гражданского общества. И хотя демократия на 1/6-й части суши в итоге, спустя 30 лет, в большинстве своем построена не была, у пришедших к власти авторитарных руководителей в подкорке засел панический, почти парализующий страх перед массовыми митингами протеста в столицах их стран. Подобным тем, что впервые за многие десятилетия существования СССР охватили в августе 1991 году Москву и Ленинград. Таков, видимо, основной вклад этих событий в развитие теперь уже наших независимых стран…
