Картофельная самогонка
или Контуры будущих НЕперемен
«Смысл консерватизма не в том, чтобы замедлить движение вперед и вверх, но чтобы предотвратить скатывание назад и вниз, в хаос и тьму
первобытного общества».
Николай Бердяев, русский философ
ИНТЕРВЬЮ президента Беларуси Александра Лукашенко российским журналистам подарило как минимум одну великолепную цитату, описывающую восприятие большинства авторитарных лидеров нашего времени в ярких красках и звуках. Вместе с тем, кто-то мог увидеть и признаки того, что четвертьвековой срок правления этого лидера все же подходит к концу. Но речь, к сожалению, не идет о том, чтобы пойти на либерализацию или хотя бы частично исполнить требования оппозиции, собирающей сотни тысяч граждан на митинги протеста. Судя по оговоркам и логике развития ситуации, смена власти произойдет в этой стране таким образом, чтобы никто не смог говорить о победе общества над элитой. Более того, судя по всему, курс на баланс между интересами России и Запада, который в последние годы пытался вести Лукашенко, также будет свернут в пользу большей интеграции с его «старшим братом», как он стал называть российского президента Владимира Путина. К сожалению, для гражданского общества в Казахстане это - не лучшие новости, ведь все это означает ускоренную консервацию действующей системы политических координат и порядков на одной восьмой части суши.
«Смысл консерватизма не в том, чтобы замедлить движение вперед и вверх, но чтобы предотвратить скатывание назад и вниз, в хаос и тьму
первобытного общества».
Николай Бердяев, русский философ
ИНТЕРВЬЮ президента Беларуси Александра Лукашенко российским журналистам подарило как минимум одну великолепную цитату, описывающую восприятие большинства авторитарных лидеров нашего времени в ярких красках и звуках. Вместе с тем, кто-то мог увидеть и признаки того, что четвертьвековой срок правления этого лидера все же подходит к концу. Но речь, к сожалению, не идет о том, чтобы пойти на либерализацию или хотя бы частично исполнить требования оппозиции, собирающей сотни тысяч граждан на митинги протеста. Судя по оговоркам и логике развития ситуации, смена власти произойдет в этой стране таким образом, чтобы никто не смог говорить о победе общества над элитой. Более того, судя по всему, курс на баланс между интересами России и Запада, который в последние годы пытался вести Лукашенко, также будет свернут в пользу большей интеграции с его «старшим братом», как он стал называть российского президента Владимира Путина. К сожалению, для гражданского общества в Казахстане это - не лучшие новости, ведь все это означает ускоренную консервацию действующей системы политических координат и порядков на одной восьмой части суши.
Вот уже месяц - после президентских выборов 9 августа - практически ежедневно в Беларуси происходят митинги протеста против Александра Лукашенко, который по данным избирательной комиссии выиграл их с большим перевесом, а, по ощущениям от картинки из этой страны, просто «нарисовал» себе результаты. Во всяком случае, за весь этот месяц, даже применяя весь свой административный ресурс, власть не смогла собрать сколько-нибудь серьезные митинги в свою поддержку, которые хотя бы приблизились бы к цифрам оппозиции. Несмотря на отсутствие харизматичного противника на выборах, протест против Лукашенко собирает в Минске по сотне тысяч несогласных, и игнорировать это у находящегося у власти четверть века человека не выходит даже с автоматом. Вопреки ожиданиям, даже «традиционный электорат» батьки - рабочие сохранившихся в Беларуси крупных производств и работники довольно сильного аграрного сектора - не встали на защиту президента, а также начали присоединяться к акциям протеста. Фактически, сейчас власть Лукашенко опирается в основном на преданность силовиков и поддержку извне - со стороны Кремля. В этой ситуации слова, которые он нашел для двухчасовой беседы с российскими прогосударственными журналистами, воспринимаются не просто, как позиция, но и как message самому Кремлю, а, возможно, даже и как некое публичное закрепление негласных договоренностей.
И вот на этой беседе прозвучала такая возможно даже сакраментальная для Лукашенко фраза (во всяком случае, так она передана российскими СМИ): «Да, возможно, я немного пересидел. Возможно, меня показывают не только из телевизора, но из утюга и чайника. Но только я сейчас могу защитить Беларусь… Я просто так не уйду. Я четверть века обустраивал Беларусь. Просто так все это не брошу. К тому же, если я уйду, моих сторонников будут резать!». Признание - «немного пересидел» - довольно откровенное, поскольку раскрывает саму психологию авторитарного деятеля, который говорит о своем пребывании во власти, не как о выборе избирателя, а как о своем желании или нежелании там находится. Про «телевизор», «утюг» и «чайник» - это тоже довольно интересно, поскольку также раскрывается отношение между властью и тем, что обычно называется «государственная информационная политика», по сути своей - просто пропагандистской машиной, десятилетиями обеспечивающей это «возможное пересиживание».
Пара слов на счет «обустраивания Беларуси», внешняя сторона которого вызывала ощущение нерушимости позиций Лукашенко. В действительности же, экономика страны, в которой государство остается работодателем почти половины работников и владельцем более двух третей промышленности, представляла собой удачную, но хрупкую конструкцию. В ее основе лежал политический договор с Россией, которая обеспечивала белорусов дешевыми энергоресурсами и открыла рынок для продукции их сельского хозяйства и машиностроения. Нечто подобное Советский союз имел со своими странами-сателлитами, например, Кубой, выкупая весь ее тростниковый сахар и накачивая ее безвозвратными кредитами. Проблема была в том, что как во времена СССР, так и в путинское время, такие эксперименты по поддержку «дружественных лидеров» могли осуществляться лишь тогда, когда нефть стоила дорого.
Когда же цены на черное золото обвалились, то довольно быстро стало ясно, что нет никакого «экономического чуда» ни в Венесуэле, ни в Казахстане, ни в Беларуси.
Да, в Беларуси не возник узкий «олигархат», как в России или у нас, но вместо него пышным цветом расцвел коррупционными цветами государственный сектор экономики, эти назначаемые и на камеру снимаемые «красные директора». В результате, не развив свою рыночную экономику, Минск остался с этим самым госсектором, эффективность которого сильно зависела от искусственно заниженной цены на энергоресурсы. Выхода из этой ситуации Лукашенко не видит, развивать частный сектор он явно не хочет. Более того, даже в этом полузачаточном виде бизнеса он видит конкурентов в политическом смысле, и говоря о внутренних причинах протеста российским журналистам, упоминает про то, что за эти годы в стране «сформировался небольшой класс «буржуйчиков» и «это действительно привело к недовольству, они хотят власти». Собственно, все верно - формирование экономически независимого от власти класса знаменует начало поиска им политической независимости и желания получить контроль. Из этой ситуации для пытающейся сохранить свою власть элиты всего два выхода: а) не допускать роста частного бизнеса; б) сконцентрировать частный капитал в руках узкой группы аффилированных людей. Лукашенко предпочитал первый путь, в России и Казахстане, как мы понимаем, был реализован второй вариант. Ясно, что оба они - скорее химерны, но более живучим, как мы видим, оказывается именно «восточный (относительно Минска) путь».
Собственно, именно крах экономической модели вызвал многочисленные эскапады со стороны Лукашенко, который пытался добиться у Путина сохранения режима поддержки своей экономики, но становиться простым губернатором очередного российского региона - не хотел. Судя по всему, в Кремле были согласны продолжать работать на старых условиях только в обмен на очередное «прирастание земель». В итоге, на эти выборы батька пришел едва ли не под антироссийскими лозунгами. Мы все помним громкое задержание трех десятков «вагнеровцев» и заявления Лукашенко по поводу того, что они намеревались устроить теракты, и работают на «больших начальников в «Газпроме», а может быть и выше». Перед этим власти Беларуси «закрыли» кандидата в президенты Виктора Бабарико, возглавлявший «Белгазпромбанк», представлявший в стране интересы российской политической и экономической элиты. То, что Кремль дал добро на выдвижение альтернативных кандидатов на пост президента из числа «своих людей в Беларуси», видимо, и стало высшей точкой недопонимания между Москвой и Минском. Впрочем, уже, кажется, преодоленного.
Во всяком случае, открытые заявления России о том, что в случае обострения ситуации в Беларуси туда будут отправлены войска - это однозначная позиция в пользу Лукашенко. Но возникает вопрос: на каких новых условиях могли договориться «старший и младший братья»? Понятно, что Кремлю принципиально не хочется допускать революции у своих границ, особенно на фоне сложной социально-политической ситуации внутри. Кстати, именно на это сильно напирал сам Лукашенко, говоря российским журналистам: «Вы должны четко понимать, что тем, кто все это делает, нужны не мы, а вы». Понятно, что даже с непостоянным и эмоциональным Александром Григорьевичем всегда будет проще договориться, чем с новым, реально поддержанным избирателями лидером. Но также понятно, что просто помогать Минску из «классовой солидарности» тоже никто не будет, не те условия, да и просто нет столько денег.
И тут остается искать ответ в расшифровке следующей, переданной россиянами из беседы с белорусским лидером фразы: «Мы готовы провести реформу Конституции, после этого не исключаю досрочных президентских выборов». Тут также надо помнить и предыдущую: фразу - про «я просто так не уйду». Если сложить их вместе, то получается вполне рабочая модель компромисса, к которому могли в условиях сложившегося кризиса прийти «два брата». В Беларуси меняется Конституция в сторону «троллейбуса, который идет на восток», в обмен Россия продолжает «братскую помощь» экономике, чтобы со временем погасить протесты. Когда ситуация «устаканивается» путем «нейтрализации» лидеров протеста и искусственного оживления экономики, Александр Григорьевич уходит, оставив страну на более покладистую в отношении «новых условий княжения» кандидатуру.
Ясно, что самому Лукашенко не очень нравиться идея «досрочных президентских выборов», но он ее теперь «не исключает». В этой ситуации для Кремля крайне важно, чтобы после «успокоения» населения Беларуси, его «младший брат» «не забыл» о сделке, и вновь не начал пытаться играть на противоречиях Москвы и Запада, как он пытался делать до выборов. И тут залогом может стать только жесткое ухудшение отношения Запада персонально к Лукашенко, вовлечение его в какие-нибудь «санкционные темы», вроде… отравления Навального. Собственно, это уже произошло, и этот откровенно смешной «перехват разговора между Варшавой и Берлином» может быть не только желанием Минска продемонстрировать «инспирируемую Западом цветную революцию», буксующую перед лицом «крепкого орешка» Лукашенко, но залогом того, что в ближайшие годы он станет persona non grata на Западе. Такой вот получается крепко замешанный на белорусском картофеле политический самогон…
Ну, и, собственно, почему мы, в Казахстане, об всем этом рассуждаем? Потому что и Россия, и Беларусь - наши ближайшие политические и экономические партнеры. Потому что рычаги и механизмы политического менеджмента, реализуемые сегодня там, завтра могут быть применены и у нас. Потому что и у нас политическая элита «немного пересидела», вещает из телевизоров и утюгов, а также делает все, чтобы «просто так не уйти». Потому что «консервирование режимов» на фоне снижения экономики и роста социальных противоречий - это и наша политическая реальность, которую мы наблюдаем в Казахстане. Потому что и у нас из-за пандемии прекрасный механизм «выпуска пара» через выезд (а в последние годы буквально исход) недовольного населения тоже перестал работать. И еще потому - что учиться лучше всего на чужих ошибках, поскольку свои мы повторяем раз за разом…
