Профессор Асылбек ИЗБАИРОВ: «Излишняя сакрализация только вредит истории»
Передавая власть родовой аристократии, Есим хан хотел избежать межродовых распрей, а потому потребовал от казахов жениться на представительницах других племен
КАЗАХСТАНСКАЯ историческая наука в последние годы развивается хорошими темпами, выходит множество книг, историки стали частыми гостями на подкастах блогеров, и их работа стала по-настоящему востребованной в обществе. Вместе с тем, такой рост интереса к истории сопровождается не только качественным ростом, но и количественным, причем, последний означает и то, что изысканиями прошлого занялись, в том числе, и не самые большие профессионалы. Кроме того, в последние годы история откровенно политизируется, поскольку соседние страны используют ее для оправдания конфликтов. Как в этих условиях чувствует себя казахстанская историческая наука, какие проблемы для нее видят академические историки, мешает ли им фолк-хистори? Эти вопросы мы задали доктору исторических наук Асылбеку Избаирову, известному эксперту в области религии и политологии.
- Асылбек Каримович, скажите, пожалуйста, повышенный интерес к истории, наблюдаемый в последние годы, это хорошо для академической науки или нет?
- У этого есть свои плюсы и минусы. Все историки согласятся со мной, что, когда ваши исследования щедро спонсируются, это очень хорошо. Занятие исторической наукой – дело не дешевое. Серьезная наука – а это работа в архивах, поездки, археологические изыскания, публикации в научных журналах - отнимают годы и стоят дорого, а ведь людям еще надо содержать свои семьи. Проще заниматься фолк-хистори и, как блогер, писать, снимать то, что людям понравится прямо из своего кабинета или кафешки. Сейчас цифровой век и с одной стороны, хорошо, что история стала реальным товаром, но, с другой стороны, плохо, что из-за маркетинга в интернете востребованными становятся не серьезные научные выводы, а яркие «клик-бейтные» заголовки и выводы, соседствующие с лженаучными, откровенно неподтвержденными выводами и спорными заявлениями. Ярким примером такого творчества являются все эти видео вокруг спора о национальной принадлежности Чингисхана, которые не имеют под собой сколько-нибудь логичных исторических оснований, но зато тешат национальную гордость и тщеславие.
Конечно, реальным историкам сложно конкурировать с «блогерами от истории», прежде всего, потому что им сложно делать такие громкие заголовки, но наши коллеги стараются, хотя аудитория не всегда благосклонно воспринимает даже очевидные истины. К примеру, недавнее заявление Жаксылыка Сабитова о том, что султан Египта Бейбарс скорее всего не является выходцем из казахского рода Берiш, а происходит их крымских кипчаков, наша аудитория восприняла отчасти в штыки. Причина проста – фигура Бейбарса благодаря кинофильму Булата Мансурова 1989 года по мотивам повести Мориса Симашко «Емшан» - воспринимается нами, как история о великом соотечественнике, так как легендарного мамлюкского правителя играл наш прекрасный актер Нурмухан Жантурин.
Некоторые историки считали Бейбарса выходцем из кипчакского рода бурджоглы, что с легкой руки наших историков перенесли на казахский род Берiш, видимо, исключительно на основании созвучия. Серьезной научной дискуссии вокруг этого не было, информация просто закрепилась в народном сознании, а фигура Бейбарса в каком-то смысле сакрализовалась. И вот развенчание этого исторического мифа теперь вызывает у аудитории резкую негативную реакцию, хотя, по сути, нет никакой разницы, откуда произошел Бейбарс – из Западно-Казахстанской области или западной части Дешт-и-Кипчака, простиравшейся, как известно, до Дуная. Он все равно остается важной исторической фигурой для всего тюркского и мусульманского миров, к которым наш народ принадлежит со времени своего сложения, как казахов.
- Такое эмоциональное восприятие исторических фигур, наверное, оправдано вопросами идеологии, ведь «славная история» обычно подкрепляет легитимность новой государственности, политические амбиции держав…
- Да, без сомнения. Примеров этому много. Те же современные македонцы-славяне спорили с современными греками за наследие Александра Македонского, что Афины годами блокировали право Македонии называться этим историческим названием. С 1993 года по 2019 годы по настоянию Греции на международном уровне ее называли «Бывшая югославская республика Македония», и только спустя 26 лет после получения независимости македонцам удалось договориться с греками о том, чтобы назваться Северной Македонией. Казалось бы, какие-то исторические детали, но это было важно для двух народов и решать все пришлось за столом официальных межгосударственных переговоров.
Политизация или где-то даже сакрализация истории часто мешают историкам. Вольно или нет, мы испытываем давление со стороны общественных настроений по поводу закрепившихся мифов, против которых очень сложно идти. Зато, как и любое околополитическое явление, мифологию активно используют в своих целях политические технологи, институты влияния и пропагандисты. Бороться с этим сложно, но можно.
- А какие примеры таких «сакрализованных» мифов об истории, которые используются в современной политической повестке, Вы можете привести?
- Ну, вот самый простой пример из недавнего, исследованием чего мы занимались. У казахов есть правило «Жеты Ата», смысл которого заключается в запрете на браки между людьми, имеющими общих родственников до седьмого колена. Наказанием за это, как известно, была смертная казнь, что отражено в лирическом эпосе «Калкаман-Мамыр». В советское время его трактовали, как конфликт влюбленных с традицией договорных браков и чуть ли не шариатом, но в народной памяти сохранилось иное – проблема была в том, что влюбленные были близкими родственниками, за что девушка поплатилась жизнью, а парень, которому удалось выжить, изгнанием.
Так вот сегодня есть тенденция противопоставлять правило «Жеты Ата» мусульманским брачным канонам, которые браки между кузенами не запрещают. Подается это так, что, мол, в этом случае перед нами – «очевидное противоречие народной традиции Исламу» - что используется адептами современных неоязыческих культов, как обоснование их идей о том, что казахи на самом деле не были мусульманами.
И тут только реальное изучение исторических фактов, контекста событий, позволяет понять, что вовсе речь не идет о некоей сакральной традиции, «святом завете предков». У нас даже профессиональные историки обходили вниманием этот вопрос, предпочитая объяснять такой запрет некими «глубокими знаниями кочевников-скотоводов в области генетики», которые мы сегодня знаем из школьного курса биологии. Однако, если глубоко погрузиться в эту тему, такое объяснение представляется маловероятным.
В целом, среди многих древних и остающихся в каменном веке сегодня племен, практиковались традиции ограничения на браки по принципу экзогамии (с представителями иных родов, племен и обществ) и эндогамии (с представителями своего рода, племени, общества). Наличие обеих форм ограничений говорит нам о том, что генетический принцип явно стоял не на первом месте в таких предпочтениях. Известные антропологи, Эдуард Тайлор и Клод Леви-Строс, объясняли запрет на близкородственные браки «стремлением расширить социальные контакты и установить отношения с другими социальными общностями».
Второе, что касается отношения традиционного скотоводства к имбридингу (близкородственному скрещиванию), то оно вовсе не табуировано, как может показаться. Наоборот, имбридинг активно используется в традиционном разведении домашних животных и скота для закрепления необходимых заводчикам характеристик породы. Имбридинг используется в скотоводстве наравне с аутбридингом (неблизкородственное скрещивание), более того, при свободном выпасе скота практически невозможно избежать имбридинга. Регулировать его можно лишь, содержа скот в загоне, чего казахи, будучи кочевниками, большую часть времени, естественно, не делали. Так, что объяснение традиции «Жеты Ата» эмпирически собранными генетическими познаниями кочевников не выдерживает обоснованной критики тем более, что подобные запреты в других регионах мира встречаются и в среде не кочевых племен.
Что же касается понимания того, что близкородственные связи вызывают накопление генетических отклонений и, как следствие - больное потомство, даже в более просвещенные времена и в Европе это не становилось очевидным практически до XIX-XX веков. Причина проста – чтобы наследственные патологии по-настоящему проявили себя, нужно исключить высокую детскую смертность, то есть создать условия, в которых ослабленные такими проблемами дети смогли выживать и доживать до взросления. Классический пример внешнего уродства, вызванного близкородственными браками, это – габсбургская челюсть, выдающиеся вперед подбородок и нижняя губа у представителей династии Габсбургов – монархов Испании и Австрии. Он проявился именно у них потому, что у простолюдинов такие дети с ослабленными генами умерли бы уже в младенчестве. У казахов, как и любых кочевников, до индустриализации детская смертность была крайне высокой, и отделить «генетически ослабленного» от умершего по сотне других причин в младенчестве ребенка было практически невозможно.
Таким образом, мы видим, что у производителей скота не должно сформироваться табу на близкородственные связи, ибо они сознательно применяли их на протяжении всего времени с момента зарождения скотоводства. Современные историки и обыватели судят об этом явлении на основании своих знаний, почерпнутых из школьного курса биологии, где четко расписаны отрицательные качества близкородственных связей, но люди Средневековья этих данных не имели, и практиковали имбридинг довольно широко по всей Евразии. К примеру, у прекрасных заводчиков скота – англичан, которые перевели это дело на научные рельсы века назад, так и до сих пор нет запрета на кузенные (двоюродные) браки.
- Да, и вроде бы не все казахи придерживались правила «Жеты Ата»…
- Совершенно верно! Элита казахского общества – белая кость, Чингизиды – не придерживались этого запрета. Даже сам Чингисхан выдал свою младшую сестру Темулун за Буту, родного дядю по матери, а после ее смерти – за него же отдал свою дочь Ходжин-бэги. Их дочь, Кутукуй-хатун, была выдана замуж за Мэнгу (Мунке), внука Чингисхана, сына Тулуя. Брат Кутукуй-хатун по имени Дарги, женился на дочери Чингисхана, Джабун, т.е. на своей родной тете. Также в семье Чингисхана практиковались браки на мачехах, к примеру, за руку и сердце Муге-хатун, вдовы своего отца, соперничали Чагатай и Угэдэй.
Таким образом, мы видим, что придерживавшиеся шаманского язычества монголы при Чингисхане традиции «Жеты Ата» не имели, да и у казахов она появляется относительно поздно. Провозгласил ее 13-й хан Казахского ханства - Есим Шигайулы (годы правления -1598-1628) - спустя полтора века (!) после его основания в 1465 году. Есим хан сформулировал запрет на браки между родственниками «до седьмого колена» в рамках своего уложения, вошедшего в историю, как «Есім ханның ескі жолы». Причем, мы видим, что он не просто закрепил некую старую, существовавшую традицию, а сделал нововведение. Об этом мы можем судить по жесткому наказанию, введенному за нарушение этого правила – смертную казнь. Это крайне нетипичное для традиционного права казахов наказание, обычный адат устанавливал возможность выплаты откупа даже за убийство или изнасилование, куда более жестокие преступления, чем близкородственный брак. Все это говорит нам о том, что Есим хан решал какую-то актуальную политическую задачу через это уложение. Именно политическая необходимость объясняет и жестокость, и новизну этого обычая для казахов (потому что нет смысла строго карать за то, что давно бытует и так). Страхом смертной казни обычно вводят новые правила, которые должны дать быстрый политический эффект.
- И какая тогда была политическая необходимость, которая могла вызвать такое решение?
- Скажем так, правление Есим хана было небезоблачным. По сути – это, была череда кризисов, через которые проходила казахская государственность. Хан был долгое время вынужден мириться с двоевластием, а в какие-то периоды вообще терял власть и служил советником в соседнем Моголистане. При этом, конец правления Есима считается третьим периодом усиления Казахского ханства (после Касыма и Хакназара).
С чем это все связано? Есим был вынужден бороться с постоянными претензиями на власть в государстве со стороны других Чингизидов, каждый из которых считал себя вправе быть верховным правителем в государстве. Одному из таких конкурентов, Турсуну, длительное время удалось удерживать Ташкент, и Есим хану приходилось мириться с тем, что он вел себя, как полновластный правитель. Все это заставило Есима искать пути реформирования ханства, трансформации его из кочевого союза племен под управлением Чингизидской аристократии в более устойчивое государство. Противостояние с Турсуном завершилось знаменитым катаганским побоищем в 1627 году, которое также представляет собой исключительное явление в казахской истории.
Турсун не просто был разбит и убит, но и поддерживавший его род Катаган, который, видимо, был его наследственным улусом, был подвергнут жестокой расправе и единственному в истории казахов «расформированию». Конечно, вряд ли мы имеем перед собой пример геноцида, большая часть катаганов, судя по всему, бежала на юг, растворившись затем в среде узбеков, а меньшая часть сохранилась в рамках рода Шанышкылы. Другой момент в том, что мы видим, насколько жестко Есим хан добивался централизации государства, противостоя конкуренции со стороны других Чингизидов. Видимо, именно, чтобы уничтожить ее на корню, Есим и пошел на реформы, целью которых было радикальное усиление родовой верхушки, которой была передана власть над племенами. Это лишило социальной поддержки и сил конкурировать всех не правящих Чингизидов.
Но тут возникает другая угроза - родовой сепаратизм. И вот, чтобы предотвратить ее Есим и начал агрессивно внедрять институт искусственного сближения казахских родов, потребовав у народа заключать браки между родами, а не внутри них. Таким образом, путем законодательного стимулирования горизонтальных связей он скреплял межродовое единство, наиболее эффективным на тот момент инструментом - браками. Тут надо напомнить, что браки в те времена не были романтической связью, а направлялись исключительно на укрепление общины. И Есим предложил делать это за счет установления союзнических отношений с другими общинами посредством образования новых семейных связей с другими племенами.
- То есть «Жеты Ата» - это, не сакральная традиция, а политически мотивированный шаг правителя Казахского государства XVII века?
- Да, именно так. Идея была в том, чтобы укрепить союз племен. Именно поэтому у нас возникла присказка - «кудалык - мынжылдык», то есть союз двух семей – на тысячу лет. Причем, она противопоставлялась собственно заключаемому браку - «Кийеу жуз жылдык». То есть брак - на сто лет, а союз семей – на тысячу. Причина – в традиционных брачных обычаях, в рамках которых обе стороны использовали даже «замены» для поддержания брачного союза. Если умирала жена, то ее род отправлял на замену ее младшую сестру (отсюда возник обычай жезде угождать балдызкам). Если умирал муж, то посредством аменгерства его заменял младший брат. То есть задача была поддерживать именно союз между племенами, который позднее, с новыми поколениями, переходил уже к самоподдерживающемуся режиму. Отец отправлял своих сыновей к тестю на воспитание – это называлось аталык. От него в наших обычаях осталось особое отношение казахов к детям дочерей (жиен), которые были не просто дорогими гостями в роду матери, но также воспитанниками и будущими новыми зятьями этого же рода, поддерживая союз с отцовским племенем. То есть поколение за поколением брачные связи укрепляли связи между семьями. Есим хан поднял и жестко закрепил этот обычай на уровень межродовых отношений, создавая из казахов единый мусульманский народ. Что, вероятно, объясняет, почему казахский народ сохранил свое единство и самобытность и в период утраты государственности после колониального захвата со стороны Российской империи.
- Но разве такие запреты все-таки не нарушают традиции Ислама?
- На самом деле нет. Речь идет просто о том, что такие шаги объяснялись не брачной, а политической традицией Ислама, последовательно защищающего единство общины. Вынужденный делать ставку на родовую аристократию, чтобы преодолеть провоцируемую Чингизидами раздробленность, Есим хан был обязан обеспечить единство этих родов между собой, иначе государство начало бы распадаться уже по родовому признаку. Бороться с этим он мог согласно мусульманской концепции защиты единства общества в рамках государства.
Речь идет об известном хадисе, смысл которого следующий: «Если кто-то пришёл к вам, когда вы единодушно подчиняетесь определенному человеку, и хочет внести раздор между вами и расколоть ваше единство, то убейте его», (Муслим, 1852). То есть тех, кто не хотел поддерживать межродовое единство через браки, Есим хан просто рассматривал, как тех, кто подрывает единство Казахского государства, как мусульманской общины. Таким образом, внешне противоречивый брачным традициям Ислама, закон «Жеты Ата» был вдохновлен мусульманским же политическим каноном защиты единства общества любой ценой.
Похожий по принципу, хотя и противоположный по форме, обычай возник и в другом тюркском государстве - Османской империи. Там, чтобы избежать смуты и гражданских войн за власть между наследниками, в какой-то момент было введено правило - убивать всех братьев нового султана, вступавшего на трон после смерти своего отца. То есть, мы видим, как внешне вроде бы противоречащие Исламу обычаи, внутренне прямо проистекают из мусульманского принципа недопущения смуты (фитны), разделения общества и государства.
Просто если тюрки-османы предпочли «обтесать» под эту необходимость «острие» своей властной вертикали, то казахские Чингизиды предпочли обязать простой народ крепить единство через постель… Шучу! …Через горизонтальные связи. Хочется подчеркнуть, что столь жесткие запреты были уместны и обоснованы лишь в определенный исторический период, являясь ответом на вызовы своего времени и ситуации. Превращать их в нечто сакральное, также странно, как современным россиянам ориентироваться на запрет брить бороду при Иване Грозном, в 1550 году.
Конечно, «Жеты Ата», как обычай, и сегодня имеет многие положительные моменты, как генетические, так и национальные, поскольку стимулирует знание своей родословной, интерес к корням, истории. Но, вместе с тем ясно, что нет необходимости бездумно следовать ему, а важно и разбираться в этом обычае, его происхождении и значении. Только такое знание будет важной частью нашей идентичности. Напротив, прямолинейное огульное возведение в «святое наследие» всего и вся, свойственно только этнографическому подходу к истории. Оно приводит к сохранению пустых внешних форм культуры прошлого без понимания их внутреннего содержания. Излишняя сакрализация только вредит истории. Не говоря уже о том, что противопоставление «Жеты Ата» Исламу есть полная противоположность самим корням этого обычая, призванного сплачивать казахское общество, как мусульман, а не разделять его.
- Спасибо большое за интересный рассказ, Асылбек Каримович!
- Всегда рад поделиться с читателями важными моментами из нашей истории и современности!
