Уроки однодневной войны
или Кому выгоден конфликт в Фергане?
История гораздо больше продукт хаоса, чем заговор.
Збигнев Казимеж Бжезинский, бывший Советник президента США по национальной безопасности
КОНЕЦ апреля в Центральной Азии прошел под знаком скоротечной, но, несмотря на это, кровопролитной мини-войны между Кыргызстаном и Таджикистаном в приграничной территории кыргызской Баткенской и таджикской Согдийской областями. Военные действия пришлись, в основном на 28 число, хотя конфликт начался днем ранее, а 29 числа все еще были зарегистрированы перестрелки, хотя и не такие ожесточенные.
Опуская подробности происшедшего, мы можем попробовать разобраться, кому же было выгодно, чтобы между братскими народами лилась кровь и летали пули? Для нас это важно по нескольким причинам. Прежде всего, конфликт развернулся, фактически, совсем недалеко от границ нашей страны и поэтому быть безучастным к нему нельзя ни по моральным, ни по практическим соображениям. Во-вторых, он вполне может затронуть наших граждан и проживающие у нас общины, то есть это дело уже нашей безопасности и недопущения проецирования конфликтов на нашу территорию. В-третьих, это вызов нашей оборонной стратегии, базирующейся на участии в ОДКБ, ведь и Бишкек, и Душанбе являются ее членами. В-четвертых, конфликт этот так или иначе затрагивает спорные вопросы распределения водных ресурсов региона, в которых наша страна испытывает очевидный недостаток уже сейчас и проблема эта в ближайшие годы будет только расти. В-пятых, если речь идет о новой геополитической игре, которая развернулась и выплеснулась кровью совсем недалеко от нас (а от Алматы до Баткена ближе, чем до Нур-Султана), очень важно разобраться до того, как она может затянуть нас в роли даже не пешек, а битой клетки. И таких аргументов, подтверждающих наш основной тезис, мы можем привести еще вагон и маленькую тележку. Поэтому лучше перейдем к делу.
Мы не случайно упомянули про вагоны. Возможно, именно они могли сыграть ключевую роль в том, для чего была задумана и развязана Однодневная война. И, возможно, поезда тут имеют даже большее значение, чем даже вода, трансграничная торговля, крепость соседских отношений и международная система безопасности. Если помните, в начале марта новоизбранный президент Кыргызстана Садыр Жапаров совершил визит в Ташкент, где он встретился со своим узбекским коллегой Шавкатом Мирзиеевым. Стороны подписали более двух десятков соглашений, но главными были два из них. Первое, это договоренность о завершении делимитации и демаркации границы между странами за три месяца. То есть впервые за 30 лет стороны взяли не себя жесткие обязательства найти компромисс по такому сложному моменту, как разграничение в Ферганской долине. Но у этого неожиданного (тогда даже показалось, что «прорывного»!) решения нашлось вполне практическое объяснение и это касается ключевой договоренности номер 2. Речь идет о строительстве железнодорожной магистрали «Китай-Кыргызстан-Узбекистан», по маршруту от Ташкента – через Андижан и Ош – затем пограничный переход Иркештам – и далее в Кашгар и во внутрикитайскую сеть железных дорог.
Вот, что сказал об этом президент Мирзиеев: «Перед нами стоит задача по развитию эффективных и надежных проектов, которые будут играть решающую роль в экономике наших стран. В первую очередь речь идет о железнодорожной магистрали «Китай-Кыргызстан-Узбекистан». Кроме того, договорились активизировать использование огромного потенциала международного мультимодального маршрута «Ташкент-Андижан-Ош-Иркештам-Кашгар» для дальнейшего наращивания объемов грузоперевозок в регионе. Мы договорились о совместном продвижении этих проектов… Это будут очень серьезные и крупные проекты. Мы впервые сразу подписали соглашение по ним, а не меморандум. Это будет считаться реальным доказательством наших соглашений. Теперь по этим работам мы должны отчитываться перед народом. Инициатива о строительстве железнодорожной магистрали «Китай-Кыргызстан-Узбекистан» была озвучена 10 лет назад. Проект обсуждается с 2000-х годов. Сообщалось, что данная магистраль соединит между собой не только эти три страны, но будет транзитом, соединяющим Европу с Азией. Вначале Китай предлагал взять финансирование проекта на себя, позже сообщалось, что Россия тоже желает в нем участвовать. Но проект до сих пор не реализован».
Для Узбекистана это реально был бы прорыв к морю. В мире есть только две страны, которые не только не имеют выхода к морю, но и ни один из их соседей не имеет такового. Первая страна – Лихтенштейн, княжество с 38 тысячами населения между Швейцарией и Австрией. А вторая – вот, Узбекистан. А он очень нуждается в выходе на внешние рынки и порты – к самому дешевому виду транспортировки грузов. Страна же просто задыхается в блокаде, сложившейся из вечно воюющего Афганистана (который тоже не имеет выхода к морю), косплеющего Северную Корею Туркменистана и стран ЕврАзЭС, созданного почти открыто для блокировки слишком активной торговли с Китаем. Самое неприятное было в том, что и самый дешевый сухопутный транспорт – железная дорога, вел в основном на север (не считая тупика в Таджикистан), страну, загнавшую себя в санкционные ежовые рукавицы. Наша страна также не проявила себя в качестве удобной транзитной площадки в Китай. Зато Кыргызстан почти идеально подходит на эту роль. Его железная дорога как раз не охватывает юг страны, то есть, строить можно сразу же по международным стандартам колеи и куда ближе к густонаселенным районам СУАР, чем выходящий на китайский Алтай казахский Достык.
Для Китая, который реализует свою экспансию на Запад в виде торгово-экономического маршрута «Нового Шелкового пути», короткий выход в сердце Туркестана был бы тоже крупнейшим призом в этой игре. Далее, соотнеся свои усилия с планами Турции, которая пытается пробить свой торговый маршрут на восток в ту же Центральную Азию, китайцы получили бы реальный сухопутный торговый маршрут до портов Средиземного моря. Ключевой отрезок в планах этого прорыва сегодня – это именно Андижан-Иркештам, поскольку он немедленно вовлечет Ташкент в близкую орбиту китайской экономики и политики, взломав старую русско-китайскую границу зон влияния, сложившуюся чуть ли не в 1881 году, когда Российская империя и Империя Цин подписали договор об Илийском крае в Санкт-Петербурге. Такой прорыв нанес бы сильнейший удар по восприятию Москвой Центральной Азии, как своего «подбрюшья». Фактически, не будет таким уж большим преувеличением сказать, что этот железнодорожный маршрут, если будет построен, по степени катастрофичности его для зоны влияния Москвы в регионе, сравним с падением Берлинской стены в ноябре 1989 года, после которого распалась Организация Варшавского договора и полумертвый СССР разом потерял всю Восточную Европу, а затем и развалился сам. После реализации такого проекта влияние в историческом Западном Туркестане делили бы Турция, которая уже, фактически, вытеснила Россию из Закавказья, и КНР.
Понятное дело, что такой рост китайского влияния не только вызывает объективное беспокойство населения наших стран, осознающих, как жестоко Пекин подавляет наших братьев и соплеменников на своей территории в СУАР КНР, но и совершенно неприемлем еще для двух игроков: России и США. Любопытно отметить, что обе эти страны сегодня в регионе роднит фактическое отсутствие собственной повестки, которую бы каждый из этих игроков могли предложить элитам и населению стран Центральной Азии. Не касаясь даже остальных, возьмем только Кыргызстан. У власти в этой стране стоит человек, которого Кремль вовсе не рад там видеть. Политические институты в этой стране основательно порушены за прошедшие три десятилетия и три революции/переворота (нужное – подчеркнуть), и страна вполне могла бы даже искать какие-то варианты даже реинтеграции в новое Союзное государство с участием России и Беларуси. И мы видели, что Кремль совершал какие-то шаги в этом направлении, но где-то на полпути затих. Создание такой конструкции, особенно, если туда вошли бы непризнанные республики - сепаратистские образования на территории Молдовы, Украины и Грузии, стало бы окончанием вменяемого диалога с Западом, и началом сползания до уровня закукливания в сырьевую базу для китайского дракона. Не говоря уже о слабой экономической и идеологической составляющей подобной конструкции.
Самое любопытное, что в похожем положении сегодня и США. Они присутствовали в регионе с 2001 года, когда пришли под знаменами борьбы с терроризмом, затем поддерживали прозападные движения против постсоветских автократов (бывших в той или иной степени союзниками Москвы) в пространстве от Украины до Кыргызстана, но те времена прошли. Сегодня они уходят из Афганистана с примерно тем же результатом, что и СССР в 1989 году, когда их ставленник только чудом продержался еще два года против моджахедов, а потом они захватили всю страну. Вашингтон покидает Афганистан даже не организовав политическую платформу для мирного урегулирования в этой стране. Наиболее реалистичные сценарии предполагают возвращение повстанческого движения к власти в стране через несколько лет.
Политико-идеологические проекты США в Центральной Азии, базировавшиеся, главным образом, в «островке демократии» - Кыргызстане - тоже закончились ничем. Буквально на днях в стране принята новая Конституция, которая ознаменовала отказ от парламентской системы в пользу авторитарной модели управления. Прозападные партии и гражданский сектор могут хорохориться, но они объективно уже проиграли, и, прежде всего, борьбу за сердца и умы избирателей. Для экономики США Центральная Азия тоже четверостепенное направление, и, насколько мы видим поведение диппредставительства Вашингтона в Казахстане, оно целиком сосредоточено на том, чтобы работать с тем и с теми, кто есть, стараясь, чтобы они не слишком прижимались к кремлевским башням и не ушли под китайскую пагоду. Естественно, самым неприятным вариантом для Вашингтона был бы успех китайской экспансии в Центральную Азию и выход ее на логистические проекты Турции. Администрация Байдена довольно четко продемонстрировала, что ее основное кредо в геополитических масштабах – это оппонирование попыткам Китая стать мировым гегемоном.
Что произошло по итогам Однодневной войны? Проект железной дороги Китай-Узбекистан вновь под вопросом. Эмоции кыргызского населения по поводу границ раскалены добела, сполоснуты кровью. Теперь баткенцы и ошане готовы зубами уцепиться за каждый сантиметр спорной земли, каждый кустик и канавку. Не только на границе с Таджикистаном, но и в зоне разграничения с Узбекистаном население массово отказывается от вариантов разграничения, предполагающих сокращение их территории или доступа к водным источникам. Любые компромиссы с иностранцами и соседями будут потенциальными минами для властей. И Бишкек вынужденно должен будет идти на компромисс с этим недовольством, чтобы не допустить восстания уже против своей власти, а также «народной войны» против таджикской стороны, которую на юге страны с легкостью готовы возглавить местные полуфеодально-полукриминальные элементы. Прорыв китайской железнодорожной ветки в Узбекистан, если и не ликвидирован, то вновь оказался под вопросом. По неофициальной информации и официальный Душанбе тоже не сильно расстроен результатами конфликта, в котором правящий клан может увидеть агитационный ресурс для передачи власти по наследству (как победа в Карабахе полностью легитимизировала Алиева-второго в Баку), показав своему населению, что он готов решительным способом защищать территориальную целостность/амбиции (нужное подчеркнуть) своей страны. Судя по итогам Однодневной войны, Таджикистан был куда лучше к ней готов, и чисто теоретически мог обсудить ее с геополитическими игроками, выступающими против «Нового Шелкового пути». Накануне войны в Душанбе был министр обороны РФ Сергей Шойгу, а сразу после нее туда прилетел спецпредставитель США по Афганистану Залмай Халилзад. И мы не очень удивимся, если кто-то из этих геополитических игроков мог объективно сыграть на разрушение транзитных планов через актуализацию пограничных конфликтов в Фергане, наподобие того, как Анкара ассистировала победе Баку в Карабахе, решая за этот счет свои геополитические задачи.
