За веру и землю!
Избранный руководителем Тургайских повстанцев, Абдулгафар Жанбосынов отказался от титула хана, предпочтя статус эмира
Роль религии в оборонительных войнах казахов
Асылбек ИЗБАИРОВ
НЕДАВНО СЛОВА актера Галымжана Курманбека, выступавшего на собрании в Университете «Нур-Мубарак», по поводу того, что наши предки сражались не за казахскую землю, а за мусульманскую веру, вызвали ожесточенную критику со стороны части пользователей социальных сетей. «Любить родину – часть имана (веры), - заявил тогда Курманбек-мырза. - Поэтому батыры Кабанбай, Богембай, Наурызбай, Махамбет, Исатай, Райымбек и Карасай воевали не за свою землю, а за Ислам! За религию дедов! Потому что потомкам, утратившим веру, не нужна будет эта земля. Чтобы владельцами этой земли были верующие потомки, они воевали за веру. Воевали на пути Аллаха». Это вызвало возмущение и несогласие тех, кто не понимает, что в Исламе война за веру неразрывно связана с защитой родной земли мусульман, и, по сути, является одним и тем же. Позвольте рассказать об этом немного подробнее.
Те, кто выступил с критикой этих слов, начали указывать на то, что Исатай с Махамбетом выступали, прежде всего, против своего мусульманского правителя – хана Букеевской орды Жангира, а что касается войн с джунгарами, то они носили не религиозный, а национально-освободительный характер. Тут нужно напомнить, что восстание Тайманова и Отемисова даже по советским историческим лекалам носило не только антифеодальный, но и антиколониальный характер, поскольку было вызвано процессом отбора лучших земель казахов не только ханским окружением, но и в пользу российской администрации. Жангир хан в этом конфликте просто занял сторону царя, в известном смысле пойдя против своего народа.
Что касается войн с калмыками и джунгарами, то в истории осталось письмо казахского хана Тауекеля ташкентскому правителю Барак хану, где есть такие слова: «Мы оба потомки Чингис хана, связаны узами родства. Кроме того, оба мы мусульмане, единоверцы. Окажи мне поддержку, и мы вместе отомстим кафирам». То есть мы со всей очевидностью видим, что войны казахов с монгольскими государствами велись под религиозными знаменами.
Об этом же говорят и русские источники, которые в данном случае сложно заподозрить в предвзятости, потому что они лишь передают заявление послов джунгарского правителя Галдан Бошокту: «Посланцы говорили; назад тому лет з десять верами де они, калмыцкой Бушухту хан и Казачья орда разны. Бушухту хан де их с калмыки и с ыными орды верует в Далай ламу, а Казачья де орда верует особливо в Магамета. И посылал де Бушухту хан в Казачью орду, чтоб они съединачинились и веровали с ним, калмыцким Бушухту ханом и с ыными орды в одного Далай их ламу. От того де с ними учинилась и ссора, потому что они не похотели по калмыцки в Далай ламу веровать, из за това у них были бои великие и многие де их городы Бушухту хан их розорил…».
Что касается войны за веру, то в Исламе, кроме «великого джихада» - борьбы со своими недостатками и страстями, для нее существует понятие «малого джихада», или «джихада меча». Причем, согласно богословской традиции, существовали очень строгие условия объявления такого джихада. Дело в том, что джихад в виде вооруженной борьбы применялся лишь в четком взаимодействии с понятиями о территории, где он мог быть объявлен. Концепция разделения территорий на «Дар аль-Ислам» («земли Ислама») и «Дар аль-Харб» («земля войны») была глубоко рассмотрена и разработана именно учеными ханафитского мазхаба, последователями имама Абу Ханифы, что связано с тем, что именно эта религиозно-правовая школа была распространена на границах мусульманских территорий в Евразии.
Так, великий ханафитский ученый Мухаммад ас-Сарахси, объясняя первое понятие, пишет: «Исламская земля — это название местности, которая принадлежит мусульманам, а признаком этому (что земля принадлежит мусульманам) является то, что они находятся на ней в безопасности!». Кстати, родом этот ученый из Южного Туркменистана, а похоронен – в кыргызском Узгене. Для мусульман того времени – все это было одна их мусульманская земля, «Дар аль-Ислам».
Что касается «земли войны», то ее определение следует из аятов священной книги мусульман – Корана - по поводу обязанности противостояния неверным:
«Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не преступайте границы дозволенного. Воистину, Аллах не любит преступников. Убивайте их (многобожников), где бы вы их ни встретили, и изгоняйте их оттуда, откуда они вас изгнали… Но не сражайтесь с ними у Заповедной мечети, пока они не станут сражаться с вами в ней. Если же они станут сражаться с вами, то убивайте их. Таково воздаяние неверующим!» [2:190-191].
Таким образом, мы видим, что «сражение на пути Аллаха», то есть «джихад меча», сразу же получил жесткие географические рамки – этой территории, откуда многобожники изгнали мусульман. Иными словами, с самого начала за ним закрепилось функция оборонительной войны, защиты территории мусульман, до достижения в ней безопасности, т.е. возврата ее в ранг «земли Ислама». В дальнейшем эта концепция разделения территорий в зависимости от того, в каком положении на них проживают мусульмане, была глубоко разработана ханафитскими учеными, которые дополнили первоначальные понятия «земли Ислама» и «земли войны» несколькими промежуточными, вроде «земли перемирия», «земли договора» и другими. Эти понятия сыграли большую роль в период антиколониальной борьбы различных мусульманских народов в XVIII-XX века.
Исторически, при завоевательных походах мусульманских государств, использовался термин не «джихад», но «футух» - «победа, открытие, завоевание». Например, по этой причине, султан Мехмед Второй, захвативший Константинополь и превративший его в Стамбул, вошел в историю, как «Фатих». Однокоренное слово, это название первой суры Корана – «Фатиха» - «Открывающая». Кстати, и у европейцев период колониального захвата всего мира также называется не «завоеванием» и не «священной войной», хотя как минимум часть ее прошла под знаменами с крестом и соответствующими призывами, но… эпохой «Великих географических открытий».
Захватническая политика, внешние войны мусульманских империй, таким образом, не объявлялись мусульманами «джихадом», и «сражение на пути Аллаха», на протяжении всей истории, как правило, носило характер оборонительной войны мусульманской земли от вторжений иноверцев. Любопытно, что это нашло отражение даже в современных компьютерных играх, например, в известной стратегии «Medieval Total War», где христианские государства могут собрать значительные дополнительные силы, объявив крестовый поход на земли иноверцев, а мусульмане могут поднять знамя джихада, лишь поставив целью отвоевание утраченных ими ранее провинций и земель. Объявлять «джихад» с целью завоевания чужой земли в этой игре просто невозможно, что отражает историческую правдоподобность ее правил.
Возвращаясь к словам Галымжана Курманбека, мы приходим к тому, что казахи на протяжении большей части своей истории, вели именно оборонительные войны с государствами иной веры – Джунгарией, Калмыцким ханством, а затем и Российской империей. И все это целиком и полностью умещается в концепцию «джихада», как «войны на пути Аллаха», то есть за оборону земли мусульман от армий немусульман, нападавших на них. В этом смысле, казахские батыры были самыми настоящими муджахидами, а в том плане, что земли казахов выступали щитом на пути вражеских войск с Востока и Севера для религиозно-культурных центров Туркестана – Бухары, Самарканда, Ташкента и других – они также являлись и мурабитами – людьми, живущими на рибате (в укрепленных пунктах или в пограничной страже).
В известном смысле, мурабит, как воин-пограничник, является синонимом термина «казак», который также выступал в качестве добровольца, жившего на военном приграничье, готового в любой момент выступить в защиту своего государства. В хадисе, переданном от Сахла бин Саада (да будет доволен им Аллах) говорится, что Посланник Аллаха (мир ему и благословение) сказал: «Один день, проведенный на страже границы, лучше мирской жизни со всем тем, что в ней есть» (аль-Бухари и Муслим). Любопытно, что таким же образом дело обстояло не только в Исламе: украинские и русские казаки называли и воспринимались первыми защитниками (пограничниками) христианства в его противостоянии с Исламом в лице Османской империи и Крымского ханства.
В этом смысле наш народ, также совершенно справедливо носил название казаков отчасти и в религиозном смысле – но уже как защитников мусульманских центров Центральной Азии в противостоянии с буддистами и христианами. Кстати, из-за постоянной опасности вторжений иноверцев (каракитаев, затем - монголов), в Центральной Азии (в отличие от Ближнего Востока, например), основная часть города, обнесенная стеной (а с ним и все внешние укрепления) также традиционно называется однокоренным словом «рабат». Его тут можно перевести, как «укрепление, оплот религии».
Кстати, о религиозных чертах антиколониальных выступлений в Казахстане свидетельствует и следующий малоизвестный ранее факт, имевший место во время восстания 1916 года в Тургае. В наших учебниках традиционно указывается про Тургайский очаг освободительного движения, что «повстанцы избрали своим ханом Абдулгафара Жанбосынова, а своим сардарбеком (военачальником) – Амангельды Иманова», но это не совсем так. В материалах «Восстание тургайских казак-киргизов в 1916-1917 годах» есть такой отрывок: «…Одновременно с улучшением армии эмира Абдулгафар занялся организацией гражданского управления в своей части уезда. Прежде всего, нужно сказать, высшая власть его не была единоличной. Он отказался от звания хана и принял титул эмира в знак того, что желает править с помощью народа». Тут нужно отметить, что эмир или амир – это титул, прежде всего, титул мусульманского правителя. Правители Бухары в те годы также носили это звание, что по словам историков того времени, свидетельствовало «о значении Бухары в мусульманском мире, как опоры ислама в Туркестане».
Кроме того, выбор Абдулгафара титулатуры эмира мог быть обоснован также и тем, что он откликался на объявленный в 1915 году турецким султаном призыв к антиколониальному джихаду, борьбе за освобождение от владычества иноверцев. В этом смысле и Амангельды Иманов, пока под влиянием Алиби Джангильдина не перешел на сторону коммунистов, также был… воином на пути Аллаха. В отличие от Иманова, погибшего, как коммунист, Абдулгафар умер настоящим муджахидом, застреленный красноармейцами в 1919 году в спину, когда читал намаз.
Кстати, и Джангильдин, когда это было выгодно, также утверждал о своей приверженности к Исламу, поскольку считал, что это будет полезным в антиколониальной борьбе. Вот как о нем вспоминает Мустафа Шокай в своей статье-некрологе «К десятилетию смерти Энвера»:
«1917 год. Первые дни революции. Петроград кишит собраниями и митингами. На Невском проспекте, кажется, в доме № 100, митинг мусульман. Незаметно пробирается какой-то степного типа человек в странном одеянии: длинный европейский сюртук и белая меховая степная шапка на голове. Подходит прямо ко мне и отзывает в сторону. Называет своё имя – Али Джангильдин. Этого имени я раньше не слышал, но лицо знакомое. Потом он, несколько замявшись, открывает свой секрет: Иван (в мемуарах «Николай») Степнов, по происхождению степной казах, в молодости был крещён. Али Джангильдин – это его прежнее мусульманское имя, а Иваном Степновым он стал после крещения. Степнов не просто крещён, но он стал и русским священником-миссионером и пешком обошел все православные святые места в России и вне России. Его портрет помещался в русских журналах. Вот откуда запомнилось мне его лицо. На мой недоумённый вопрос, зачем он, православный священник-миссионер, пришёл на мусульманский митинг, Степнов-Джангильдин ответил, что он собирается ехать в… Турцию.
- Я теперь отошел от православия и русских. Я снова казах-мусульманин. Зверства русских оттолкнули меня от них, и я решил искупить свои грехи перед своим народом. И вот еду в Турцию.
- Зачем?
- К Энвер паше.
- Почему к Энвер-паше? — Только он один может нам помочь избавиться от русских…».
Впрочем, это уже совсем другая история.
